<-----------------Класс изо

Лиза долго шла, не торопясь, вдыхая в себя то, что она называла свободой. Свежий воздух, поднял ей настроение, и она воодушевленно шагала примиком к стадиону. Первый день в школе. Первый день после, той невероятной свободы, и просто хороших и теплых дней.
В наушниках не переставала звучать музыка, придавая ей уверенности, почему-то именно так на неё действовала музыка. Тихо напевая себе мелодию, она то и дело представляла себя на сцене.
-Я хочу быть смыслом твоим..-с грустью улыбнувшись, Лиза на секунду остановилась, и будто получив второе дыхание, скорее пошла к стадиону.
Как она и предпологала, там было пусто. Стадион был не самым популярным местом в школе, поэтому когда она хотела просто попеть, или же как было раньше, после ссоры с парнем, она приходила именно сюда.
-Как обычно тихо...-сняв один наушник, и прислушавшись, уже в который раз за свою жизнь, сказала себе Лиза.
Требуны были пусты. Они редко заполнялись народом или вообще его видели, так что она по скамейкам забралась на самый верх. Облокотившись на перила, она долго осматривалась-С годами ничего не меняется, кроме нашей внешности...-сентиментально звучало, но этого всё равно никто не слышал.
Не долго так постояв, она уселась на скамеку. Поле, на котором по идее кто-то должен был бы быть, как обычно никого не было-Скукота,-наконец признала Лиза-но мне тут всё равно нравится -улыбнувшись сказала Лизбет.
Взглянув на часы, она поняла, что перемена ещё будт длиться довольно долго-Долгодолгодолго.....-вздохнув она положила голову на колени.
Ветер чуть было не сдувал юбку, и нежно шевелил волосы.
-Как хочется спеть-подняв голову, неожиданно для себя поняла Лиза.
Встав на скамейку, она довольно долго рядилась, и наконец решившись запела
-Дай мне свою боль.
Выбери новое имя.
Закрой глаза и...
Начни всё снова.
Сейчас слишком поздно сожалеть.
Это новый день, и новая жизнь для тебя.-почему-то она очень волновалась, но оглянувшись по сторонам, она со спокойствием уселась на своё место.

Превый пост. ~

Суббота. Утро. Тепло.
Солнце палило, оно могло обжечь кожу, белоснежную кожу прусса. Он был, как всегда в чёрном, как всегда, идя по зелёной, яркой и сочной траве, с чёрным зонтом в одной руке и с телефоном в другой.  Яростные речи были хорошо слышны с другого конца стадиона. Гилберту очень хотелось жестикулировать, но руки были заняты.
Сам же Байльшмидт не мог понять, почему он пошёл на стадион. Он заговорился по телефону со знакомым, который его уже порядком начал раздражать.
- Sie wissen, gehen  Sie…  Ja-ja, es! – яростно закричал парень, широким жестом закрыл телефон, тем самым оканчивая разговор, и швырнул телефон далеко и высоко.  Чёрный прибор связи со свистом рассёк воздух и благополучно приземлился на всё ту же яркую зелёную траву.
- Bastard! – прошипел прусс, пытаясь прожечь взглядом место, куда упал телефон. Хотелось, чтобы взгляд был материальным, чтобы вся его убийственность дошла до его уже бывшего собеседника. Он был гонцом, который принёс дурную весть. А, что делали с гонцом, приносившим дурную весть? Правильно, убивали. Жесточайше.
Заболела мать. Это было ударом для Пруссии, он не мог спокойно это воспринимать. Мать была для него чем-то большим, чем просто родитель. Она была ему самым близким человеком в мире. И весть о её болезни предвещала шок, при чём грандиозный, и из него не выйдешь, если не получишь такое же потрясение или даже сильнее. Но, потрясения не было, но его нужно было найти.
Обгореть на ярком солнце – не было выходом. Сломать зонт – тоже, но это было ещё большим злом, чем просто обгореть. Зонтов не осталось. Совсем. Это был последний.
Гилберт часто хотел, чтобы погода на улице менялась под его настроение. Хотелось дождь, нет, ливень, чтобы лил, как из ведра, чтобы можно было стоять босиком в луже и включить любимую музыку… И всё. Но, это лишь мечты.
- Чувствую себя малолеткой.
Байльшмидт не был бы Байльшмидтом, если бы он не был брутальным. А Байльшмидт брутален всегда, даже, если спит.  Недовольная гримаса исказила его бледное лицо, когда прусс поднял телефон с земли. Тот был как всегда – шикарен. Трещина не стала меньше или больше, сам телефон был чистым. Только брелок немного запачкался. Вытерев его об брюки, как всегда, небрежно и обыйдено, Байльшмидт осмотрел стадион.
Он был огромен, и это было трудно передать. Ряды трибун устремлялись в небо, голубое, без единого облачка, ничего. Только яркий белый круг, ненавистного и почти смертельного солнца. И зелёная трава. Но, стадион был пуст, конкретно пуст. Но, осмотрев территорию ещё раз, на трибуне он увидел человека. Необычно, правда?
- Знакомое лицо, однако.
Да-да, это был некто Феличиано Варгас. Друг, а возможно, и лучший друг брата Гилберта. Да, сам Гилберт его знал, часто видел. Пересекался даже пару раз. Пруссия решил подойти, чтобы хоть как-то отвлечься от удручающей мысли и о том, какой же козел, этот гонец.
Блондин медленно подошёл к трибуне, засовывая телефон, обратно в задний карман брюк. Перехватив зонт в другую руку, прусс подсел к итальянцу.
- Людвига не видел?

*Пост №1*

Без особого энтузиазма Ричка не торопясь подходил к стадиону. Его выражение лица с каждым метром пройденного пути делалось всё мрачнее.
-Его опять вызывает директор...И почему именно я должен это сообщить ему? - обреченно думал парень, поминутно вздыхая.
-Какое небо голубое, - на ходу задрал голову вверх Вейсбергайте, за что тут же поплатился, споткнувшись о какую-то корягу.
-Velnias! - в полголоса выругался Ричка, понимая, что стадион уже близко.

Суть его прибытия сюда состояла в том, чтобы предупредить неродивого ученика Гилберта Байльшмидта, о том, что его вызывают на ковёр к директору. Литовец испытывал искреннюю неприязнь к пруссу, считая того истинным порождением всего ужасного, что есть на этом свете.
-Хамло, хулиган, забивала, пошляк, бандит..., - мысленно перечислял все возможные плохие эпитеты парень, - как я его ненавижу....
Однако, отвертеться от завуча ему всё же не удалось. Он мирно шёл по коридору, когда его буквально выхватили и заставили пойти на стадион, прямиком к Байльшмидту, чтобы сообщить тому о вызове к директору. Ричка был, мягко скажем не в восторге от этой идеи.
-Мэм, могу ли я как-то избежать этой участи? - опасливо спросил Вейсбергайте завуча.
-Нет. Это приказ, - холодным тоном ответила та.
-А..., - начал запинаться Ричка, - А за что? Мне просто нужно знать, за что его вызывают, чтобы сказать ему об этом.
-Думаю он и сам в курсе, - лаконично заметила женщина, поправив очки, - А, впрочем...
Видно, женщине самой было жаль литовца и она решила хоть отчасти подсластить ему пилюлю:
- Его Высочество Байльшмидт, - едва сдерживая раздражение начала завуч, - соизволил выкинуть из окна общежития на голову директору экскременты сторожевого пса. И теперь ему грозит как минимум извинительная. Вам достаточно информации?
-Да мэм, премного благодарен, - поспешил откланяться Ричка, пока мадам не стала испускать молнии сквозь кожу. Она была сильно зла. Можно было предположить состояние директора...
Представив того в новом чистеньком костюме с собачьей какашкой на свежевымытый волосах, Вильно передёрнулся.
-Да как ему это в голову могло прийти...а, впрочем....только ему и могло.., - обреченно вздохнул он.

Спустившись на стадион, Вейсбергайте огляделся по сторонам и тут же заметил Байльшмидта. Энергетика прусса, казалось, могла выдать его даже среди сотни собственных клонов.
-Но что с ним делает этот примерный итальянский паренёк? - изумился Вильно, подходя ближе.
Феличиано и Гилберт мило беседовали. Это выглядело довольно странно, учитывая насколько они разные...
-Экхм! - громко кашлянул Ричка, - Гилберт, меня подослала завучь, чтобы я сказал тебе явиться в кабинет к директору.
Немного помявшись, он посмотрел в глаза пруссу и добавил:
-И...похоже, тебя ждёт разговор не из приятных...

Отредактировано Ryčka Veisbergaitė (2010-01-03 19:48:25)

Теперь, когда рядом с Феличиано сидел Гилберт, настроение паренька стремительно улучшалось. На лице итальянца появилась знакомая милая улыбка, и даже из взгляда исчезла вся грусть. Он снова был собой. Феличи редко удавалось побыть с пруссом наедине, и он очень радовался их встрече. Заметив удивление в ответ на вопрос о рисунке, Италия уже хотел было как-то это обьяснить, но…  Их уединение было прервано чьим-то кашлем. Вначале, Феличи даже было радостно подумал, что это Людвиг их нашёл, но, выглянув из-за спины прусса, огорчённо вздохнул. Этого парня он раньше видел, но они никогда особо не общались, поэтому даже его имени Варгас не знал. Ну, или не помнил. К нему новоприбывший не обращался, более того, его вообще не удостоили внимания.
Ну вот, опять. Они меня просто не хотят замечать.
Да, эта странная обида снова проснулась, хотя сейчас Феличи уже не собирался плакать. Он молча слушал разговор двух парней. Когда этот паренёк сказал о том, что Гилберта вызывают к директору, по спине итальянца буквально пробежал холодок.
Что же ты натворил, Гилберт? – однако задать вслух этот вопрос пруссу Варгас не решался. А в душе у него появилась тревога.
Надеюсь, там всё несерьёзно…
Но, что было более неприятно и действительно обидно, так это то, что, по-видимому, Байльшмидт сейчас должен будет уйти. И Феличи снова останется один. Нет, это было несправедливо. Эти мысли явственно отразились на лице пастомана, он даже нахмурился и посмотрел на литовца не особо дружелюбным взглядом. Ребёнок в душе, сейчас он мысленно считал этого парня виноватым в том, что Гилберт оставит его одного. Но ответ прусса очень удивил Феличиано. Во-первых, немец никогда не разговаривал подобным тоном с ним, итальянцем, хотя Феличи нередко приходилось слышать колкости в сторону других людей из его уст. Этот пренебрежительный тон действительно был очень обидным, и потому Варгасу стало даже жаль литовца. Ну а во-вторых, прусс явно не хотел оставлять Феличиано одного. Это было так здорово, что итальянец на некоторое время выбросил все тревоги из головы и, перехватив взгляд Гилберта, улыбнулся ему. Однако атмосфера явно накалялась. Прекрасно зная вспыльчивый характер Байльшмидта, и видя тоже самое со стороны литовца, которого прусс назвал Торисом, Феличи заволновался.
- Пожалуйста, успокойтесь, - итальянец с волнением посмотрел на каждого из парней. Он всегда не любил драки и вообще любое насилие, и сейчас явно чувствовал, что что-то да случится.

И хотелось дать пинка, хотелось ударить его в промежность, чтобы тот сложился пополам от боли, а потом повалить его на спину, лицом в эту самую яркую и зеленую траву. Чтобы он давился сухой, черной землей и молил о пощаде. Но Гилберт лишь продолжал улыбаться, и с каждой минутой его улыбка становилась все жестче и жестче, а рука, сжимавшая зонт – сжималась всё сильнее и сильнее, костяшки белели, но он не подавал вида, это игра, в ней есть правила. Да, Байльшмидт всегда нарушал, нарушает и будет нарушать какие-то законы, правила, устои… Но, ради того удовольствия, которые он может испытать во время сражения, стоило немножко потерпеть. Нужно быть спокойным, и прусс хорошо играл эту роль. Он был спокоен, спокоен до безобразия. И только какой-то странный и непонятный блеск в глазах загорался, как огонек. Он разгорался, становясь больше и сильнее, ярче. И ничего хорошего это никогда не приносило. Это знали все знакомые и друзья Пруссии. В такие моменты, он был практически неуправляем. И все старались находиться, как можно дальше. И мысленно молились за его оппонента.
- Я спокоен. Мы просто поговорим, как мужчина с мужчиной, верно, Литва? – прусс стёр с лица улыбку на доли секунды, пытаясь принять серьёзный вид, но не удержался, и губы снова расплылись в довольной усмешке.
Возбуждённое воображение начало рисовать картины предстоящего боя. Как кровь капает с ран, Байльшмидт уже чувствует её запах, вкус, уже слышит крики боли и стоны отчаянья. Но наяву ничего этого не было. Нужно только подождать. Ричка должен сорваться. Никакой другой человек не станет терпеть такого обращения к себе.
- Ну же… Не тормози, иначе я начну первым.
Мозг начинал лихорадочно думать, что делать, если Вильно начнёт первым. Снова появлялись картинки, они, как кадры плыли перед глазами, собираясь в кино. Но было досадно. Досадно, что Феличиано может упрекнуть его, Пруссию в том, что он невозможен, что он ужасен, что ему придётся отдалиться от него. Сам же Гилберт этого не хотел. Совершенно.
- Ну что поделаешь, если хочется… - прошептал прусс, опуская взгляд вниз, начиная рассматривать траву, зелёную и ненавистную. Он собрал зонт и набросил на голову капюшон от кофты, и тихо поднял с трибуны, кладя зонт недалеко от итальянца. Он шёл медленно, улыбаясь странно и непонятно. И вот, взмах руки, и блондин нанёс удар, костяшками в скулу, так называемого «Литвы». Скула – очень больное место. Если в него ударить хорошенько, а Байльшмидт ударил со всей силы, то можно заставить человека расплакаться от боли. Ну, может не расплакаться, так прослезиться уж точно.
Оппонент отшатнулся, а немец лишь усмехнулся, разминая пальцы, похрустывая ими, неестественно громко.

Одна за другой, пролетали слегка несуразные и быстрые ритмичные песни.
Настроение как-то само собой поднималось. Удивительное свойство музыки, ничего тут не скажешь. Вот какие-то три-четыре минуты, и ты словно и не скучал никогда, да и зачем, настроение-то зашибись. От скуки и впрямь не было и следа, и она радостно стучала руками по скамейке, поддаваясь ритму.
Встав со скамейки, она непринужденным взглядом осмотрелась вокруг.
Так как она была экстрасенсом xD от природы, она чувствовала негативную энергию, или просто, что-то ей подсказывало, что не всё так весело и безоблачно как кажется на первый взгляд, и как верно, довольно далеко от неё было что-то на подобии разборки, а может и просто разговора, но узнав фигуру, сидящую на земле, она поняла, что дела не так веселы, как хотелось бы.
Она быстро сошла по скамейкам, в самый нижний ряд, и пройдясь вдоль скамеек тихо приближалась к этим трём.
-Гилберт?-слегка недоверчиво спросила Лиза саму себя, подойдя ещё ближе-Изобразим "удивление" что ли?-усмехнулась она.
-Эй!-поодаль от них крикнула Лиза-Ва́ндалы! Вы чего творите?-скорее всего она бы это не спросила, просто по парню, в котором она тут же безошибочно узнала Феличи, было понятно, что разговор не из приятных.
- Не надо, пожалуйста. Пожалуйста, остановитесь…-выражение лица поменялось, но не в худшую, а скорее в лучшую сторону. Лицо приняло, неприятное выражение надменности, и улыбка, растянувшаяся на лице, показывала всю наигранность этой сцены.
-Тебе не надоело быть настолько беспомощным?-обратилась она к Феличи, подойдя на два шага от двоих, между которыми и происходила стычка.
Ей это было знакомо, и её братик, которого она очень любила, и Гилл, с его отъявленной воинственностью. Знакомо. Ещё с детства.
-Кому помочь? Или лучше, прекратить это? Как вы на это смотрите?-она конечно была не в курсе событий, но и её характер был таков, что она могла по тыкве дать, если захочет, а портить хорошее начало "трудового" дня, известием о сломанной голове, не хотелось.
-Не слышу ответа-не давая ни минуты крикнула Лиза-А ты встань-подойдя к Феличиано, она подняла его с земли, и похлопав по плечу улыбнулась.
-Хех...а я уж думала, что всё так и продёт в тишине-она крепко сжала руку Феличи, даже не смотря на него, а просто улыбаясь, мол это не её рук дело.