Норм. : D

Этого не знаю более 10 человек.

Смысл есть всегда.

Ну. Ты слишком для меня хорош. :з потому что китай никто не любит. >_>

Eva Novak
Принимает только Великий Йоун-сама

Wang Yao
Ну блин, мне ужасно, ну трындец, как. *расстёгивает первые две пуговицы рубашки*

Не в силах потому, что придётся половину переписывать. =="
Итак, вот:

…А он крепко сжимал испачканный в пепле и грязи стакан с мутной жидкостью русской крепкой водки. Руки мёрзли, пальцы немели, но продолжали держать заляпанный стакан, и было, похоже, что они закоченели окончательно, и если попытаться их разжать, то они сломаются, треснут, как хрусталь, распадутся на мелкие и острые осколки. И, когда он начнёт собирать осколки собственных рук, теми культями, которые останутся, он будет резаться, новая горячая кровь будет капать из ран, растопляя всё те же злополучные осколки его рук. И хорошо, что он сидит не на улице, где твориться такой хаос. И хорошо, что он сейчас вообще не в Берлине. Скоро, он перестанет существовать, как государство. Совсем скоро его название сотрут с политической карты мира. Он не будет существовать. До исчезновения Великой Пруссии осталось совсем немного.
Ноги сводило из-за неудобной позы. Но, мужчина продолжал сидеть так же, не шелохнувшись, только укутывался в какую-то серую тряпку поплотнее, видимо, чтобы согреться, хоть ничего и не изменялось. Холодный стакан, с такой же холодной жидкостью был опрокинут в себя, водка была очень крепкой, она обжигала горло, не то холодом, не то крепостью. Голову простреливают какие-то воспоминания, а стакан выскользает из руки и падает деревянный под подвала, в котором он сидит уже столько времени. И вот они, осколки. Хорошо, что не рук, хорошо, что просто стекло. Мужчина собирает осколки в кучу и бросает их в какой-то мешок непонятного цвета. Он был немного наполнен, и судя по звуку, тоже стеклом. Распахивается дверь. Её оглушающий хрип давит на голову мощным грузом. В проёме показывается мощная фигура человека, её контуры обрамляет неяркий жёлтый свет.
- Тебя хочет видеть твой брат, - говорит пришедший, весело улыбаясь. Вот он, его новый хозяин. Он теперь им владеет.
- С чего это вдруг? – и мужчина поднимает голову, прямо на свет, исходящий из открытого окна.  Его лицо выглядело очень уставшим, под глазами появились тёмные синяки, взгляд стал потухшим, волосы были измазаны алым и серым. На шее был яркий шрам, как от удушья канатом.
- Гилберт, он же твой брат. Попрощайся с ним, хотя бы, - всё так же спокойно отвечает Россия, отворачиваясь от упрямца, тяжело вздыхая, и направляясь наверх, на улицу. Он понимает, что они будут долго прощаться. Он понимает, что Байльшмидт будет сопротивляться ему, Брагинскому, когда тот попытается хотя бы дотронуться до него. Перед глазами Ивана мелькает обеспокоенное лицо Людвига, который бежит в подвал, где находится его брат. Германия обеспокоен, его дыхание уже давно сбилось, а Россия, всё также шёл, поднимаясь по лестнице. Он зайдёт позже, он даст им время.
Гилберт, наконец, поменял позу, и ноги прострелила неприятная и резкая боль, но, похоже, что оно и к лучшему. Сейчас станет лучше. Он тяжело дышал, медленно и жадно глотая воздух. Всё тело отдавалось тупой и пульсирующей болью, а сердце чуть ли не разрывалось от отчаянья.  Хотелось рыдать и лезть на стену, от безысходности этого положения, от мысли о том, что тебя скоро не станет. И, кажется, что свет, тот жёлтый свет, который струиться из коридора в этот забытый богом подвал меркнет из-за того, что всё гнетёт. Но нет, его снова закрыли своим телом. Хотелось, чтобы этого незваного гостя убило от излучения, которое идёт от этого света.
- Гилберт? – совершенно тихий шепот, который совсем не хочется слышать, он кажется таким ненавистным и гадким, но, в то же время, таким родным и нужным. Совсем не хочется находиться здесь, он хочет стоять на площади рушащегося Берлина и смотреть на то, как на него идёт Брагинский. И так хочется его убить. Но нет, он здесь, в Кёнигсберге, по крайней мере, он пока что ещё так называется.
- Что, родного братца не узнал, а, Запад? – мерзкая ухмылка искажает усталое лицо.
И, да. Людвиг не узнает собственного брата. Он исхудал, его военная форма висела на нём мешком, и только ремень хоть как-то спасал положение. Он выглядел уставшим, а в его глазах была только тоска и злоба. Злоба на него же. На Германию.
- Гилберт… - немец хочет подойти, но боится сделать это, боится, что причинит ему боль, которую он просто не переживёт. Сколько бы ни притворялся Гилберт сильным и жестоким, но сердце то у него человеческое.
Сам же Людвиг выглядел потрёпанным, не хуже своего брата. Его всегда идеальная чёрная форма была изорвана местами, запачкана арийской кровью и грязью, по которой приходилось бежать. На скуле виднелся синяк, который начинал чернеть и губа была вся в крови, похоже, что её разбили.

ему видимо срать на эту ролевую ТТ
неужели так сложно прсото дать модерам возможность принимать анкеты и пропускать игрков?
просто торможение игры

Felix Lukasiewicz
Йоун по моему в больнице.Хотя не знаю.

Играем в игру, найди огромную лажу в фике Гила. х)

Оо
мдам....

укусить за жопу Гила
все играем!!!

Отредактировано Felix Lukasiewicz (2009-12-19 20:20:52)

Какой ты дикий х)

Gilbert Beilschmidt
Хм. Ты извращеневат. *_*

Хм. Я не увидел. *_*

Tino Vainamoinen
Я безумно рад, что нравится.
Могу рассказать секрет лажи. х)

Wang Yao
Извраще... Что? =="

Gilbert Beilschmidt
Хм. . .
Докажи мне, что ты хороший. *Г*

*укусил*

ХД)

ам ам ам  ам ам ам ам ам